Предыдущий пост | Следующий пост
Весной 1842 года, уже будучи пианистом с мировой известностью, в Петербурге дает концерты Ференц Лист. Среди прочих произведений в его репертуаре – "Лунная" соната Бетховена. Листовская трактовка этой сонаты оказывала такое сильное воздействие на слушателей, что многие не могли удержать слёз. Так, например, юный Владимир Васильевич Стасов, присутствовавший на одном из концертов великого пианиста, впоследствии писал:
«Когда я услыхал это страстное, глубоко патетическое бетховенское создание "Sonata quasi fantasia" в неподражаемом исполнении Листа, я уже больше не в состоянии был владеть собой и разревелся истерично, сидя у себя на хорах в этой Энгельгартовой зале, погруженной в глубокое молчание». Стасов увидел в сонате настоящую драму: «Мне показалось, что в этой сонате есть целый ряд сцен, трагическая драма: в первой части — мечтательно кроткая любовь и состояние духа, по временам наполненное мрачными предчувствиями; дальше, во второй части., изображено состояние духа более покойное, даже игривое — надежда возрождается; наконец, в третьей части бушует отчаяние, ревность и все кончается ударом кинжала и смертью».
Сохранилось воспоминание другого замечательного русского музыканта, Александра Ивановича Зилоти о, вероятно, последнем исполнении Листом "Лунной" сонаты в 1886 году. Зилоти в то время был учеником Листа.
«Антон Рубинштейн давал свое историческое утро (для музыкантов) в лейпцигском Гевандхаузе. Я поехал послушать, по совету и желанию Листа, который мне приказал после этого концерта вернуться в Веймар и обо всем ему рассказать. Это было утро бетховенских сонат. Рубинштейн был в особенном ударе, и все сонаты были сыграны одна лучше другой. Особенно меня поразило исполнение "Лунной сонаты". Я прямо ошалел от такого исполнения. Через два часа я уже был у Листа, как раз к началу урока. Едва поздоровавшись, я, под впечатлением этой небывалой игры, сразу же, захлебываясь, рассказал Листу, что исполнение было удивительное, что подобного исполнения "Лунной сонаты" я не слыхал».
Восторг Зилоти вызвал у Листа желание сыграть эту сонату.
«Он посмотрел в мою сторону и, как мне показалось, остановил свой пристальный взгляд на мне, точно желая сказать: "Ну, слушай теперь". Он начал играть; я насторожился. Рубинштейн играл на чудном Бехштейне и в великолепном в акустическом отношений зале; Лист играл в маленькой комнате, пол которой был покрыт коврами, и в этом маленьком помещении находилось 35—40 человек; рояль был разбитый, неровный и расстроенный. Когда он сыграл одни только вступительные триоли, я почувствовал, что будто меня в этой комнате уже нет; а когда через четыре такта началось соль-диез в правой руке, то я совсем ничего больше не понимал. Это соль-диез он, собственно, не выделял, но это был какой-то неведомый мне звук, который я теперь, через 27 лет, еще ясно слышу. Он сыграл всю первую часть, потом всю вторую; третью он только начал и сказал, что он слишком стар — не хватает физических сил, чтобы сыграть эту часть.
Кончив играть, Лист встал и подошел ко мне. У меня были слезы на глазах, я был вне себя и мог только сказать: "Meister, я ничего не понимаю, я ничего подобного никогда не слыхал"».
С тех пор Зилоти не мог слушать эту сонату в исполнении других пианистов. Он выходил из зала.
Музыкальный Петербург: история и современность
Комментарии
https://www.facebook.com/profile.php?id=100008283587420