Стремясь передать музыкальность ситуации или звучание определённых сочинений, художники часто изображали музицирующих людей с инструментами, а композиторы изобрели специальный жанр — симфонические картины.
Но родство музыки и живописи глубже, ему во все века в обоих искусствах подчиняется композиция, ритм, колорит. Некоторые художники и картины «звучат» особенно ярко.
Но родство музыки и живописи глубже, ему во все века в обоих искусствах подчиняется композиция, ритм, колорит. Некоторые художники и картины «звучат» особенно ярко.
Роспись потолочного плафона Парижской оперы
Марк Захарович Шагал
Марк Захарович Шагал
1964
Какая картина может «звучать» богаче, чем холст Марка Шагала площадью в 220 квадратных метров, поднятый над партером парижской Гранд опера? Шагала, на картинах которого люди и животные превращаются в скрипки и виолончели и молятся за весь мир, музицируя на небесах. Шагала, который чьё дарование сценографа реализовалось в музыкальном театре — для балетов и опер он создавал пространства, где артисты, словно его собственные персонажи, летали, кружились и воспаряли от избытка чувств. Шагала, который, наконец, расписал согласно старинной традиции (так делал даже Рубенс!) роскошный клавесин работы Уильяма Дауда.Все, что нарисовано на шагаловском плафоне, выражает почтение к авторам опер и балетов
Какая картина может «звучать» богаче, чем холст Марка Шагала площадью в 220 квадратных метров, поднятый над партером парижской Гранд опера? Шагала, на картинах которого люди и животные превращаются в скрипки и виолончели и молятся за весь мир, музицируя на небесах. Шагала, который чьё дарование сценографа реализовалось в музыкальном театре — для балетов и опер он создавал пространства, где артисты, словно его собственные персонажи, летали, кружились и воспаряли от избытка чувств. Шагала, который, наконец, расписал согласно старинной традиции (так делал даже Рубенс!) роскошный клавесин работы Уильяма Дауда.Все, что нарисовано на шагаловском плафоне, выражает почтение к авторам опер и балетов
Не удивительно, что французский министр культуры (писатель и искусствовед) Андре Мальро, задумав обновить зрительный зал главного оперного театра страны, обратился с таким заказом именно к Шагалу. Расписывая 12 холщовых клиньев, каждый 8,5 метров в длину, 77-летний художник в течение года забирался на стремянку и израсходовал 200 кг масляной краски — она шла вёдрами. От гонорара за эту колоссальную работу Шагал отказался, объяснив, что признателен Франции, которая «дала ему гражданство, свободу творчества и оказала честь таким заказом».
В сильно уменьшенном виде шагаловский плафон похож на драгоценную фарфоровую тарелку, а швейцарские часовщики в 2012 году выпустили 15 экземпляров часов с эмалевыми циферблатами в золотых корпусах: одну модель с точной копией всего плафонного круга и 14 моделей с его фрагментами — каждому композитору посвящены свои часы. Тиканье часов отсчитывает 300 щелчков в минуту, по этому миниатюрному метроному можно сверять «аллегро» оперных увертюр и балетные «адажио»
В день открытия нового плафона оркестр исполнил в часть Шагала 41-ю — последнюю — симфонию его любимого Моцарта, «Юпитер». Её начало чудесно подходит для открытия театрального занавеса, а дальнейшие 40 минут музыки представляют драматические коллизии самых разных музыкальных тем-персонажей.
живопись, которая поет
Искусство слышать
Весна (Примавера)Сандро Боттичелли
1485, 314×203 см
Сандро Боттичелли. Весна
Насквозь аллегоричную «Весну» Боттичелли писал по заказу флорентийского герцога Лоренцо Медичи Великолепного — картина была подарком на свадьбу его родственника Лоренцо ди Пьерфранческо и сопровождалась наставлением о всяческих добродетелях: молодому гордецу и упрямцу не повредила бы толика человечности. Символами — как античными и возрожденческими, так и христианскими — тут пропитано всё: от фигур античных божеств (западный ветер Зефир набрасывается и затем женится на нимфе и они выводят в свет цветочную Флору; три грации слаженным ансамблем танцуют перед добродетельной Венерой-Гуманностью; слева Меркурий разгоняет облака, чтобы ничто не бросало тень на молодую семью) и до последнего барвинка (вечность брачного союза), ромашки (верность), лютика (богатство) и листика в роще апельсиновых деревьев (целомудрие).
Образ Венеры в центре картины (как и на картине «Рождение Венеры«) Боттичелли писал, вспоминая первую красавицу Флоренции Симонетту Веспуччи, «прекрасную даму» младшего брата Лоренцо Великолепного, Джулиано, с которым художник дружил. Симонетта была живым воплощением божественной гармонии. «Это казалось вещью необыкновенной: так много мужчин любили её без возбуждения и ревности, и так много дам восхваляли её без злобы», — пишет современник. Симонетта умерла в 23 года от чахотки и «в смерти превосходила ту красоту, которую при жизни ее считали непревзойденной». Так что послание о Гуманности, «душа и ум» которой суть «Любовь и Милосердие, глаза ее — Достоинство и Великодушие, руки — Щедрость и Великолепие, ноги — Пригожесть и Скромность, целое же есть Умеренность и Честность, Приятность и Величие», сопровождается предостережением от утраты этих даров, бесценных и хрупких.
Насквозь аллегоричную «Весну» Боттичелли писал по заказу флорентийского герцога Лоренцо Медичи Великолепного — картина была подарком на свадьбу его родственника Лоренцо ди Пьерфранческо и сопровождалась наставлением о всяческих добродетелях: молодому гордецу и упрямцу не повредила бы толика человечности. Символами — как античными и возрожденческими, так и христианскими — тут пропитано всё: от фигур античных божеств (западный ветер Зефир набрасывается и затем женится на нимфе и они выводят в свет цветочную Флору; три грации слаженным ансамблем танцуют перед добродетельной Венерой-Гуманностью; слева Меркурий разгоняет облака, чтобы ничто не бросало тень на молодую семью) и до последнего барвинка (вечность брачного союза), ромашки (верность), лютика (богатство) и листика в роще апельсиновых деревьев (целомудрие).
Образ Венеры в центре картины (как и на картине «Рождение Венеры«) Боттичелли писал, вспоминая первую красавицу Флоренции Симонетту Веспуччи, «прекрасную даму» младшего брата Лоренцо Великолепного, Джулиано, с которым художник дружил. Симонетта была живым воплощением божественной гармонии. «Это казалось вещью необыкновенной: так много мужчин любили её без возбуждения и ревности, и так много дам восхваляли её без злобы», — пишет современник. Симонетта умерла в 23 года от чахотки и «в смерти превосходила ту красоту, которую при жизни ее считали непревзойденной». Так что послание о Гуманности, «душа и ум» которой суть «Любовь и Милосердие, глаза ее — Достоинство и Великодушие, руки — Щедрость и Великолепие, ноги — Пригожесть и Скромность, целое же есть Умеренность и Честность, Приятность и Величие», сопровождается предостережением от утраты этих даров, бесценных и хрупких.
Пронизанная струящейся нежностью, композиция устремлена справа налево. Трио и выделенная фигура Венеры, затем снова трио и Меркурий. Как будто полукуплет и остановка на важной фразе, снова полукуплет и ещё одна важная фраза. Это похоже на старинную арию — прекрасную, плавную, размеренную, полную сдержанной страсти и кротости. Такую арию во славу женщины должен петь мужчина благородного происхождения и нрава, а значит, самый высокий мужской голос — в старинной музыке это контртенор. Одна из таких — ария византийского императора Анастасия «Vedrò con mio diletto» из оперы «Юстиниан» Антонио Вивальди (1724) в исполнении потрясающего контртенора Филиппа Жарусски. Герой поет о своей любимой супруге Ариадне, похищенной завистником: «Взгляну с любовью в душу души моей, сердце сердца моего, и наполняюсь счастьем, но так далеко моя первейшая отрада, так далеко, что лишь тоской дышу день за днём».
Слух
Ян Брейгель Старший
1618, 64×109.5 см Из пяти чувств, аллегорически представленных на серии панелей Яна Брейгеля Старшего, по прозвищу Бархатный, Слух показан обитающим в самом упорядоченном и просторном жилище.
Если Зрение
живет уткнувшись в стеллажи с гипсовыми бюстами и прочими предметами, которые приходится изучать художнику в период штудий,разнузданный
Вкус,
неразборчивый к еде и сотрапезникам, питается практически на улице, Обоняние уединилось в благоухающем саду, явно не желая иметь дела с кухней и вообще с какими бы то ни было проявлениями человеческого быта, а Осязание восседает прямо на земле рядом с грудой кованых доспехов, то у Слуха — устланные коврами и уставленные изысканной мебелью покои на высоком этаже с верандой, открытой в свободный пейзаж. Когда Вкус и Осязание оказываются в гостях у Слуха, они получают урок благородства.
Конечно же, этим домом правит Музыка. В ожидании гостей она собрала тематическую коллекцию картин, на которых можно рассмотреть музицирующих Аполлона и Орфея, и все имеющиеся в Европе
Слух. Фрагмент
Ян Брейгель Старший
1618
Музыкальные произведения, которые были бы прежде всего о Музыке, о том, что она сама создает себя из волнения, предчувствия и откликов, о том, что она глубока, свободна и упорядочена, что в ней у каждой детали есть свое место и достаточное время, — такие произведения стоит искать у композиторов-романтиков, причём у австрийцев: Шуберта или Малера. Например, трехчастное Адажиетто, самая лирическая часть из Пятой симфонии Густава Малера.
по материалам сайта